«Итак, воспринимать произведение искусства означает: быть выброшенным в более изначальное время, экстаз в эпохальном открытии дарующего и удерживающего ритма. Лишь исходя из такого отношения человека к произведению искусства, можно понять, как это отношение – если оно подлинное – является для человека также и высшей задачей, удерживающей его в истине и придающей его пребыванию на земле изначальный статус. В опыте произведения искусства человек твердо стоит в истине, то есть в истоке, который ему раскрывается в пойетическом акте. И в этой задаче, в этом бытии-выброшенным в ἐποχή ритма, художники и зрители обретают сущностную солидарность и общую почву.
Напротив, в ситуации, когда искусство отдано на откуп эстетическому удовольствию, а его формальная сторона – оценке и анализу, мы остаемся вдали от того истока, который в произведении даруется и сберегается. Поэтому эстетика не способна помыслить искусство в его собственном статусе и – поскольку человек остается пленником эстетической перспективы – сущность искусства для него по-прежнему закрыта».
(Дж. Агамбен, «Человек без содержания»)
