О роли текстов и записей вообще.
«Если говорить о музыкальном образовании, то раньше это происходило так: музыкант обучал учеников своей специальности, так как отношения мастер – ученик, испокон веков принятые у ремесленников, были обязательными и в музыке. Желая овладеть каким-либо видом музыки, обращались к определённому мастеру, чтобы при нём выучиться его “ремеслу”. Учение касалось прежде всего техники: композиции и игры на инструментах; к этому прибавлялась риторика, благодаря которой музыка могла говорить. Постоянно провозглашалось, особенно в музыке периода барокко (с начала XVII и до последних десятилетий XVIII века), что музыка – _язык_звуков_, что речь идёт о диалоге, о драматическом обмене мыслями. Таким образом, мастер передавал ученику своё искусство и обучал всем его тонкостям. Он учил не только игре на инструменте или пению, но также исполнению музыки (интерпретации). Эти естественные отношения не порождали проблем: стилистическая эволюция совершалась постепенно от поколения к поколению, и обучение не требовало переучивания, а было просто органическим развитием и преобразованием.
…
До начала XIX века музыку в основном записывали первым способом – как произведение, а в дальнейшем – в соответствии со вторым – как указания для игры.
…
В произведениях, написанных в XIX веке нормальным нотным письмом, понимаемым как совокупность исполнительских указаний (например, у Берлиоза, Рихарда Штрауса и многих других), даётся по возможности точный звуковой образ; музыка рождается только при неукоснительном исполнении написанных нот и соблюдении всех дополнительных указаний.
Если же мы хотим играть музыку, созданную до начала XIX века, то нам будет не хватать точной “инструкции”. Чтобы её получить, придётся обратиться к другим источникам. Вообще этот вопрос поднимает ещё и серьёзную педагогическую проблему, поскольку в основном сперва учат читать ноты, а уж после – вникать в содержание музыкальной материи; считается очевидным, что нотное письмо служит всей музыке, и никто не говорит ученикам, что музыка, возникшая _перед_ тем условно пограничным 1800 годом, прочитывается иначе, чем родившаяся позже. Педагоги и тем более ученики редко отдают себе отчёт в том, что в одном случае мы имеем дело с готовыми указаниями для исполнения, а в другом – с композицией, записанной абсолютно иным образом. Два различных варианта интерпретации одного и того же нотного письма – как записи произведения или как инструкции к исполнению – должны быть разъяснены каждому ученику с самого начала его теоретического, инструментального или вокального обучения. Иначе он в обоих случаях будет играть или петь то, что “написано в нотах” (учителя чаще всего формулируют свои требования именно так), и не сможет правильно воссоздать нотную запись _произведения_, не разобравшись в специфике записи такого типа».
(Николаус Арнонкур, «Музыка барокко. Путь к новому пониманию»)
