АПЕЛЛЯЦИЯ К ЗДРАВОМУ СМЫСЛУ КАК АПОЛОГИЯ БЕЗУМИЯ
Что следует сделать, когда в обращении или тексте вы встречаете апелляцию к здравому смыслу? Как минимум, насторожиться. Речь идёт не о медицинских недугах, а смысловом казусе, который сопровождает такую апелляцию в ходе умопостроений, незаменимым блоком которых он является. Если отнести такую отсылку к повседневной деятельности рассудка, то между рассуждениями окажется встроенным по каким-то причинам невербализованный кивок в сторону “естественного хода вещей” или чего-то “само собой разумеющегося”. Конечно, для двух собеседников, а также для автора и читателя “естественный ход вещей” и “само собой разумеющееся” могут отличаться, тем не менее, они будто бы имеют что-то общее и важное для конкретного разговора. По Хайдеггеру 1, подобная деятельность рассудка глуха к разного рода сомнениям, звучащим со стороны философии, так как рассудок слепо полагается на многообразные истины из “жизненного опыта”. Однако, если допустить, что личный опыт каждого достаточно отличается, чтобы для одного собеседника “здравый смысл” нарушал логику построения разговора, такая апелляция приобретает риторический оттенок. Причём риторический приём получается многодонным – усомнившийся в “здравом смысле” не столько ставит под сомнение собственный рассудок, сколько компетенцию собеседника в теме или даже весь его “накопившийся жизненный опыт”, словно задавая выбивающий из-под ног почву вопрос “А правильно ли ты жил до сего момента?”. Когда по разные стороны люди с совершенно отличным бэкграундом, такой случай может разрушить и без того шаткий мостик взаимного понимания. В этом случае суть здравого смысла “сокрыта” 2, 3 от собеседника и открывает дорогу манипуляциям. Ведёт ли это к успешной коммуникации? Возможно, для какого-то сиюминутного случая или локальных историй да, но в целом такая манипуляция сокрытостью имеет риск рано или поздно проявиться, равно как и мотивы манипулирующего.
Здравый смысл также можно рассмотреть как чрезвычайное положение, как с точки зрения внутреннего хода разговора, так и со стороны отношений собеседников. Агамбен 4, расширяя юридическую трактовку Шмиттом 5 чрезвычайного положения, говорит о нём, как о некотором событии, не выходящем за правовые рамки, но выходящем за пределы нормального хода вещей. Для такого переключения правом предусмотрено специальное лицо – суверен, принимающий в определённом случае подобное ответственное решение. Если принять за нормальный ход разговора имеющие отношение к делу факты, известные участникам разговора способы оперирования ими, законы логики и т.д., то внезапно выросший из ниоткуда здравый смысл может показаться тем самым сувереном, разрегулирующим мыслительную несостыковку за счёт вмешательства внешнего, не имеющего отношения к делу опыта. Однако, этот опыт может быть не сокрыт для участников беседы, но оказывается сокрыт изначально для неё самой. То есть, можно констатировать, что на уровне беседы это не чрезвычайное положение в оговорённом виде, но интервенция. С точки зрения собеседников апеллирующий претендует на роль суверена в отношениях собеседников (то есть, манипулятора), и хорошо будет задаться вопросом, делегирована ли ему эта роль. По Агамбену 6, люди, искавшие определённой исключительности применения к ним общегражданского права, например, францисканские монахи, часто имели пограничный жизненно-юридический статус и именовались малыми детьми (parvulus), безумцами (pazzus) или сумасшедшими (furiosus). Это не значит, что они считались бы таковыми на современный взгляд, но, относительно их статуса на то время, господствовашей католической юрисдикции и их притязаний, за ними следовало признать определённое безумие. Поэтому, если собеседник не находится по отношению к вам во властных отношениях (также интересный вопрос), стоит задуматься, что за безумие он приоткрывает в конкретном случае. Интересно, что в случае отсутствия разногласий по здравому смыслу, ход разговора будет нарушен, но коммуникация пройдёт успешно, что однако не свидетельствует, что оба коммуниканта не погрешили против истины. Парадоксально, но оказывается, что метка здравого смысла вполне может оказаться символом, или, если попытаться, усомнившись, дотянуться до сокрытого, даже триггером для безумия. Тем не менее, если суть разговора важна, стоит, не боясь безумия, попытаться избавиться от “здравого смысла”, вернув беседе заданный ход.
___________________________________________________
1) М. Хайдеггер. О сущности истины. С. 1-6.
2) Там же. С. 12-14.
3) Дж. Лакофф, М. Джонсон. Метафоры, которыми мы живём. С. 187-192.
4) Дж. Агамбен. Homo Sacer. Суверенная власть и голая жизнь. С. 22-33.
5) К.Шмитт. Диктатура. С. 229-256.
6) Дж. Агамбен. Высочайшая бедность. Монашеские правила и форма жизни. С. 152-169.